История родословной. (Из семейных архивов)

Истории новочигольских родов, записанные их потомками.

Плох тот народ, который не помнит, 

не любит и не ценит своей истории. 

Только больной и плохой человек 

не помнит и не ценит своего родства, 

        детства, юности.         

В. М. Васнецов, русский художник.

         Мы начинаем публиковать материалы из семейных архивов потомков новочигольцев.  Село населяли люди разных сословий: крестьяне, духовенство, купцы, мещане. Но за годы советской власти у многих людей сформировалось равнодушие и безразличие к своим корням, только последние двадцать лет стал пробуждаться интерес к прежней жизни своих родов.  Потомки новочигольцев сегодня с трудом собирают данные о своих предках: не интересовались, не спрашивали, когда еще было, у кого спросить, не подписывали фотографии, не сберегли личные документы. Тому есть и объективные причины – это общая   трагическая история нашей Родины, не способствовавшая родовой памяти, когда целые сословия записывались новой  властью во врагов. Люди уничтожали все, что говорило о сословной принадлежности. Военные же годы лишили воронежский областной архив многих ценных фондов, да и семейные архивы погибли по той же причине.
         Хотелось бы, чтобы возродилась утерянная  вовлеченность в семейно-родовые связи, чтобы теперешние молодые жители Новой Чиглы не совершили ошибок своих родителей, чтобы появились в семьях родовые летописи. О том, как важно молодым людям знать не только историю родины, но и историю семьи, рода,  говорил в своих последних интервью и чигольский краевед А. Т. Лукьянов.

Житье-бытье крестьянского рода Крутовых – Филатовых  и  Бездуховых 

в селе Новая Чигла

Крутовы

        Яков Алексеевич Крутов (1855-1917) – мой прадед со стороны мамы. Жена – Лукерья (1865-1917), ее девичья фамилия неизвестна. Даты жизни Крутовых приблизительны. Фотографий прадеда у нас не сохранилось. Известно о нем немного: был он простым крестьянином, однако, видимо, зажиточным: смог построить избу под железом, как говорят в Чигле, и с крыльцом. Избу для семьи построил в Новой Чигле за год до своей смерти, успел прямо до революционных событий. Изба эта стоит до сих пор, т. е. ей практически 100 лет. Сегодня это улица Карла Маркса, 8, а по-старому – Зотова улица.

        Но мама всегда добавляла: у Якова Алексеевича не было работников, он не был эксплуататором. Работала вся семья – и сам прадед, и сын, и дочери. Как в обычной работящей семье. Прадед пас овец своих, а заодно и пас чужих. За это ему платили. 

        У моего прадеда был один сын и три дочери. Сын Крутов Гавриил (в написании не уверена) Яковлевич (1886-1922)  был женат на Елене Ивановне. У них родились два сына – Иван   и Василий.

        Теперь имя одного сына, моего дяди, выбито на памятной доске мемориального памятника новочигольцам погибшим в ВОВ в центре села Новая Чигла: Крутов Иван Гаврилович, только дата рождения должна быть не 1908 год, а 1918. Уже в июле 1941 года с ним прекратилась письменная связь. Его мать, после смерти мужа в 1922 году ставшая Еленой Ивановной Тройниной, искала сына, ответ получила лишь в 1948 году: «надо полагать пропал без вести». Один погиб, другой сын вернулся с войны израненный и вскоре умер. Они не были женаты. У них не было детей. Род Крутовых на них закончился…

       Самой старой по времени и единственной  фотографией Крутовых в нашем роду является фотография двух дочерей и снохи моего прадеда Крутова Якова Алексеевича. На снимке две дочери Якова Алексеевича – Татьяна, которая выйдет замуж за сына лавочника Кондратьева, и Степанида (моя бабушка) – выйдет замуж за бедняка Филатова Владимира. В «примаки» мой дед пришел в этот дом. Может из-за него и не раскулачили эту семью. 

Сноха Алёна (так её звали в нашей семье) с ребенком после смерти мужа Гаврила Яковлевича была отделена и вышла вновь замуж. 

         По-видимому, прадед любил своих детей: сам   умыл свою доченьку, когда она болела оспой. Анютка после той болезни ослепла (на старой фотографии её нет: слепая, чего её фотографировать – так рассудили, но не подумали, что её фото можно оставить на память потомкам).  

       А она, слепая Анюта, как раз сыграла очень важную роль в жизни моей мамы и моего дяди – она их вырастила, подняла на ноги.

Филатовы

        Степанида Яковлевна Филатова (1895-29.01.1933), родная сестра Анюты, умирая, просила хлеба – «хоть корочку пососать». 38 лет всего ей было. Детишек нарожала семерых. Четверо умерли младенцами. Оставила троих на момент своей смерти. 

         Владимир Федорович Филатов (1887-8.07.1948), муж,  уехал в Анну продать чего-нибудь, чтоб того же хлеба купить, да задержался в кабаке. Приехал домой: «Степаха, дай чё-нибудь поесть!». А ему отвечают: «Нет Степахи». «А где она?», –  «Там, откуда не возвращаются. Похоронили твою Степаху», – был ответ.

         Женился Филатов Владимир ещё три раза только в Чигле: первые две жены по году жили, третья – всего два месяца прожила, не выдержала. Да и как там жить? Трое детей, сестра бывшей жены в довесок к мужу. Ушла. Да родила сына Сергея. Надо алименты платить. Продал он часть приданого жены, потом еще, потом еще. Больше продавать было нечего… 

Пришли с сельсовета, посмотрели – и правда нечего: «Снимай крышу – алименты платить надо». И уехал Владимир Федорович  тогда ещё на Украину, сказав своей свояченице: «Анютка, уеду я отсюда. Из-за меня один разор. Детей ты уследишь, а я буду денег высылать, как заработаю».

         На Украине он женился еще раз, дети и там были…

         Вот и осталась совершенно слепая Анютка с тремя малыми детьми. Но однажды утром маленький Лёша закричал: «Тётка, тётка, Сашка холодный и не дышит». Похоронили мальчика Сашу в 1939г.

        И остались они втроём: слепая тётя и ее племянники. Перешли жить в клеть – в неотапливаемую комнату. А собственно избу, комнату, где стояла печь, стали сдавать валяльщикам валенок. Было очень грязно от них, но зато появился доход, какой-никакой, не умереть с голоду.

Мамино детство, учеба.

          Мария бросила учиться, сидели дома, одеть-обуть было нечего. Лёшка бегал по улице с другими детьми, Манькя – работала дома, в огороде. Одёжку перешивали из материнской – дети-то росли…

          И вдруг однажды к ним пришел учитель и начал уговаривать Маню вернуться в школу, закончить её. Голодная девочка не хотела ходить по холоду. Уговорил учитель тётку Анютку. 

Заставили учиться и Лешку, и Маню. Дети бежали в школу, в центр – в «дом Бунина» (в то время – начальная школа) осенью босиком, было холодно ножкам. Они встанут, пописают, погреются в лужице, и бегут дальше.

          А в школе Маня отличалась прилежанием, хорошо училась.

          Так и вырастила слепая Анюта своих племянников. 

          Учитель Янцевич Филипп Ефимович  жил  в доме, где жила потом акушерка Екатерина Терентьевна Скребнева – на Садовой, возле почты. Давал всегда Мане кусочек хлеба. Это было дороже всякой конфеты.

         Так закончила Маня семь классов. Причем, с хорошими отметками. Вот только фотокарточки из школы у нее  не было. Может и фотографировали, да не было денег, чтобы заплатить за снимок.

        А  Лёшка бросил школу – бегать приятней. И Маня пошла работать в колхоз. «Гоняли» на работу каждый день, выходные были изредка. Работали за «палочки», т.е. за трудодни – 1 палочка за 1 день (как сейчас «8» ставят за 8 часов работы). Однажды было морозно, Маня подумала, что сегодня-то не погонят, и вымыла голову. Однако за ней пришли и «выгнали»… Она, простудившись, потом болела долго и нудно. Так и жили до войны… 

Но наступил июнь 1941...

          Мане было 17, а Лёше – 12 лет. Начали призывать мужчин в военкомат, уходили мужики, оставались одни бабы да девки, да дети малые. Сосед, дядя Ваня сказал как-то: «Манькя, иди учись косить и косу отбивать, видать не скоро мы вернёмся. Мужиков совсем уже нет, а ты смышленая, я тебя научу». И стал учить 17- летнюю Марию косить, да косу отбивать… Скоро и его забрали. А мама стала косить за мужиков.

        Жили туго, впроголодь. Все, что зарабатывалось в колхозе – отдавали на фронт, солдатам. Но, кроме работы в колхозе, приходилось в ночь работать и в собственном огороде, не ленилась 17-летняя девушка. «Лучше не доспать, чем голодными остаться». Собирали, какой-никакой, урожай овощей. Даже соседей иногда выручали. Мама похвастала расторопностью своей тёти,  к ней соседка пришла и просит: «Анютка, дай хоть две свеколки, есть совсем  нечего». Даже корову содержала Маня… 

         Только в 87 лет мама заикнулась о том, как глупо поступили,  не обдуманно: в самое голодное время, когда  совсем хлеба не было, не то, что пшеницы, даже ржи – взяли они корову, повели на базар и с  трудом продали. На вырученные деньги купили небольшой мешок зерна. Мололи его на  домашней рушалке, варили затирку. «А если бы мы корову зарезали, то ведь с мясом-то сытней было…», – сожалела мама, спустя много-много лет.

Бабьи заработки.

        Работали в колхозе «за палочку», ни денег, ни продуктов питания не давали им. Мамины платья Мария износила. Есть хотелось каждый день. И потому ходила Маня по деревням, показывала холщевые мешки, набирала желающих купить их. Мешки шили из домотканой поскотины, так, что ли, называлось это прядево из травы конопли, которую сейчас считают наркотиком? Траву собирали, размачивали; после того, как она разбредется на узкие полоски – разделяли: что потолще – отдельно на мешковину, что потоньше – даже ткали и шили нижние сорочки.

        Долго и нудно приходилось ходить: и в жару, и в холод. Голодной. В чужой деревне. В округе все исходила до самой Таловой, и через Вознесеновку, и через Александровку. Так что все села ей были знакомы.

        В Анну с раннего утра уходили девки, запрягшись в тележки, на которые наваливали лук, капусту, свеклу, домотканые дерюжки. Торговали. Потом чуть ли не бегом бежали (пустым-то легче было) назад в Чиглу, чтобы успеть хоть до полуночи домой прийти, поспать. Ведь завтра снова на работу «погонят».

        А враг приближался всё ближе. Взрывы были хорошо слышны в Чигле, бомбили составы в Никольском – там железная дорога. Это совсем рядом –12 км всего. Страшно было, хоть и 18 уже «стукнуло» в ноябре.

        Мама со всеми девушками ездила рыть окопы. Однажды их задержал патруль, когда мама осталась на телеге одна, а девушки разбежались по домам. Хотели вернуть назад, в окопы. Но мама объяснила, что едет к слепой тетке – та не может ухаживать за собой. Вот тогда выяснилось, что её нельзя было гонять на рытье окопов. 

       В Чигле появились беженцы. У них на Зотовой улице жили из Лисок. Мама даже фамилию называла одного молодого человека. Как потом оказалось, в 70-х годах он жил в Лисках,  работал преподавателем в железнодорожном училище. 

       А в 1943 году мама была награждена – одна из 195 женщин медалью "За доблестный труд в Великой Отечественной войне". И всегда, как бы извиняясь, добавляла: "У нас ВСЕ  хорошо работали! Только я самая молодая была, наверное, из-за этого выбрали меня". Всегда акцентировала внимание на слове "ВСЕ"... 

        Трудовых книжек не было у колхозников и, когда пришла пора уходить на пенсию, пришлось писать в архив и по награде искать свой стаж.

         А вот что записано в рукописной «Летописи села Новая Чигла», хранящейся в чигольской библиотеке: «1943 – присвоение звания героя Советского Союза уроженцу села Чеснокову Егору Александровичу за героизм при форсировании Днепра, за героизм в труде 245 сельчан награждены медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. (из них 195 женщин и 50 мужчин)».

            Маму взяли работать в правление колхоза. Мужчин-то в селе не было. Стала мама работать учётчицей. Измеряла по полям выработки, записывала, рассчитывала заработки. Пригодились её семь классов… 

А ведь ни денег, ни хлеба, ничего другого люди не получали. Всё на фронт, всё – для победы. А сами – как-нибудь. Как пережили войну? Одному Богу известно. Пережили… 

Наступил мир, легче не стало. Мужчины возвращались раненые, усталые. Мама продолжала работать в правлении.

Алексея призвали в армию.

            В 1949 году Алексею исполнилось двадцать лет, и его призвали в армию. Служили тогда по три года. Тётка по нему очень скучала, да так затосковала-занедужила Анютка, что разболелась не на шутку. Забралась на печку. Племяннице не разрешила бросать работу: «Потеряешь место – опять в холод на поле пойдёшь». Никого к себе не подпускала: «Манькя, ешь от меня отдельно, я, наверно, заразная».  Живот распух – может, рак был.

           Не дождалась тетка любимого племянника, скончалась Анюта Крутова 25 февраля 1952 года в возрасте 66 лет. 

          Филатов Алексей Владимирович (8.04.1929 – 21.11.1999)  после окончания службы в армии поступил в Верхне-Озёрский техникум, закончил его. Начал работать в колхозе им. Калинина, женился. А потом уехал на новостройки совхозов в Панинском районе.

                                                   И мама решилась… выйти замуж.  

           Ей уже было 29 лет.  И в декабре 1952 года они с папой расписались. «Так бы я её не бросила», – говорила мама, имея в виду свою тетку. «А тут все начали говорить: «Выходи, выходи за Ивана, хоть хлеба вдоволь поешь». Ни белого платья, ни фаты… «Так и прожила я черную жизнь. Но если бы мне сказали – хочу ли я повторить свою жизнь? Ответила бы – ХОЧУ!» 

         А на вопрос: «Мама, вот ты прожила страшную жизнь, голодала, потом не доедала (как-то шла она с ребенком у кого-нибудь поесть в гостях, а никто ей ничего не дал – чувствует, что очень тяжело и неудобно идти, а потом вроде как сразу полегчало, оглянулась, а это юбка с неё упала…). Работала на тяжелых работах, сорвала живот (всю жизнь с перевязанным животом я её видела), а вот дожила ты до 85… Как ты думаешь, за счет чего?». А она отвечает: «Я любила работать!». И это правда: она прилегала отдохнуть на детскую кровать комочком. На ней долго не пролежишь, через 10 минут все затекает. Мама вставала и шла работать, а заодно тащила за собой нас, а потом внуков.

         После замужества, теперь уже Бездухова Мария Владимировна (1-я, так как была еще полная мамина тезка в мастерской), моя мама стала работать швеей в КБО – комбинате бытового обслуживания. Но я слышала всегда, что они (все швеи, парикмахеры и фотограф)  работали в АРТЕЛИ. Вместе с золовкой Еленой Михайловной – сестрой мужа. Добилась поразительных результатов – выучилась на швею благодаря закройщицам Доре Ивановне и Шуре (прошу прощения у всех - не помню фамилии, я не живу в Чигле 40 лет),  которые на рабочем месте обучали желающих. 

         Долго их  фотографии висели на доске почета. 

         А перед пенсией её попросили поработать на обслуживании населения. Так там проявились все её организаторские способности, план стал выполняться на 200-300 процентов. Швеи ждали её прихода и спрашивали, всё ли она продала (шили для населения фуфайки и безрукавки). И очень радовались, что всё продано, значит, можно шить следующую партию, значит,  у всех будет зарплата.

        Люди шли, несли в ремонт вещи, шерсть на валенки… и если кто-то забывал взять часы из ремонта – она относила их домой заказчику. И это не всегда было рядом, километров по пять туда и обратно приходилось отмерять.

Семья Бездуховых.

         У моего прадеда со стороны отца Бездухова Алексея было трое детей: сын Михаил (мой дед)  и две дочери – Елена и Пелагея.

          Бездухов Михаил Алексеевич (10.03.1898-8.10.1973) был женат на Агафье Никитовне (приблизительно 1899-1950). К моему великому сожалению, я не нашла данных о ней, даже девичью фамилию не знаю. У нас не было её фотокарточки, а альбом тёти сожгла вместе со всем остальным женщина, которая была постоялицей  у неё.

        Мой дед по отцовской линии тоже новочигольский. В Гражданскую его пытались расстрелять и белые, и красные.  И только заступничество соседей спасло его трижды! А вот после 1928 года его раскулачили – по приказу Сталина о кулаках… За что? За то, что имел одежду, положенную крестьянину, и корову, и лошадь. Михаил все вкладывал в оснащение двора и лошади – двор, скотину надо содержать, упряжь иметь. Скуповат был дед, да и беден – единственного сына не смог выучить хотя бы в школе. Отец говорил, что он начал ходить в школу (он с 1910 г.р., значит, в 1918 году пошел в школу), но проходил немного – очень уж холодно было в мороз ходить в маминых резиновых сапогах… 

Бездухов Иван Михайлович (11.06.1910-2.4.1989)

           Известно, что по молодости работал мой отец в Александровской МТС – машинно-тракторной станции, обрабатывал поля всех прилегающих колхозов с 1938 года, значит, ему было 28 лет. Так записано в трудовой книжке, а как и где работал  до этого – не знаю, как-то никогда разговоров не было. Хотя я знаю, что Бездуховы не были единоличниками; папа работал в колхозе. 

Но до 1938 года что было? Самой интересно знать. Но поздно: у папы не спросишь.

          Потом, после уборочной, осенью  1941 года отец был призван в армию, сражался в составе Воронежского Фронта, затем – 1-го Украинского Фронта. Призван трактористом, потом стал миномётчиком в  497-й Киевской миномётной роте.

          За освобождение городов Киев, Луцк и Ровно, Дубно, Кременец, Сандомир, за форсирование рек Вислы и Одер отец получил благодарности, они хранятся в  семейном архиве. Сохранились и справки о ранении.

          Отец был дважды ранен. Первый раз на Курской дуге – 25 августа 1943года. Осколок хирурги не стали вынимать, сказали, что может остаться инвалидом – ведь рядом позвоночник. «Ходить не будешь», – услышал он. Ну и оставили.

        А второй раз  ранение было 15 августа 1944, в бедро. Всю жизнь я, помню, как он говорил: «Осколок жуёт, дождь будет». Потом и соседи спрашивали: « Михалыч, дождя не будет? Как там осколок?..».

      «МЯСОРУБКА», – это только то, что я слышала от него о битве на Курской дуге…

После войны.

         В 1946 году, отец, раненый, вернулся из армии и снова приступил к работе. Но проработал после войны недолго: раны и язва желудка не давали ему плодотворно трудиться. Работал он по-прежнему трактористом. С ним не соглашались работать прицепщиком никто: в ночную смену он работал всю ночь, без перерывов. Вот такой правильный был. Был очень добросовестным работником. 

          Со временем папа с мамой купили старый домишко под соломенной крышей на Гуровой улице.  Во время половодья вода подходила под порог, прямо как на одном чигольском  фото. Так жили мы в 50- 60-х годах. А летом это половодье сужалось до луж, и мы в них плескались – тёплых и уютных, вылезая их них с бородами и усами.

         Папа уже не работал – докучали раны. Мама настойчиво собирала по бревнышку будущий дом. И в 1965 году его построили. Как раз нам на Гурову улицу (Крупская, а затем – Пионерская) доставили электричество: поставили столбы, развесили провода. И вечером горел свет. До 12 ночи!

         А вот в ночь на 7 ноября свет в честь праздника не выключали, и мама доштукатурила дом. На праздник мы въехали в него из сарая, где жили все лето…

Папины сестры.

        Бездухова Елена Михайловна – швея. Одна из первокласснейших. Работала там же, где и моя мама. Сохранилось ее фото с Доски почета швейной мастерской. К ней приходили  и приезжали из Воронежа шить и после её ухода на пенсию. 

         Бездухова Ольга Михайловна (1926-приблизительно 2000); связь с ней потерялась;  учитель младших классов. Единственная из семьи, получившая образование. После войны вернулась в Чиглу, но проработала недолго – уехала в Кишинёв.

           Фонова (Бездухова) Евдокия Михайловна (она похожа на своего отца), всю жизнь проработала в колхозе. Я мало о ней знаю. Фото приличного нет. Только кусочек из общей  фотографии.

Наследники фамилии

          Бездуховы Раиса Ивановна (1954 г. р.) и Сергей Иванович (1958 г. р.) закончили медицинское училище в г. Бутурлиновка. Работали фельдшерами в медпунктах Воронежской области. 

         После службы в Армии Сергей Иванович женился, работал в Таловой на «скорой». Остался сын, теперь и внук. А сам он живет в Украине. Сейчас работает на «скорой помощи» в системе МЧС. 

         Потом я уехала в Куйбышев (Самару). Вышла замуж. Теперь моя фамилия – Седых. Около 40 лет живем с мужем и детьми в городке поменьше – Чапаевске. Последние 25 лет проработала в медицине катастроф в системе МЧС.

Еше о Бездуховых

          В заключение о нашем роде Бездуховых: у Михаила Бездухова, моего деда со стороны отца, было две сестры: Пелагея Алексеевна, в замужестве Данкова, и Елена Алексеевна. 

У Пелагеи – свои персонажи, свои истории, которыми может поделиться Михаил Петрович Сыров, это его родная бабушка.

          А вот Елена Алексеевна Бездухова (1886-27.09.1975) – моя двоюродная бабушка: она тётка  моего отца и матери Михаила Сырова. Сама замуж не выходила, детей не имела, служила сначала в семье священника Покровской церкви  села Новая Чигла отца Алексия Щёголева и матушки Елизаветы (1920-е годы). Что сталось в 30-е годы со священниками и их семьями? Гонения, аресты, ссылки? Бабушка осталась без работы… 

P. S.

Петербуржцы в Новой Чигле

      А вот еще одна семья, с которой была связана жизнь Елены Алексеевны Бездуховой.

        Жили в Новой Чигле бывшие петербуржцы – супруги Авксентьевы.

        И вот, что пишет Михаил Сыров: «Авксентьева Антонина Алексеевна родом из С. Петербурга. В свое время училась в институте благородных девиц, вышла замуж за офицера царской армии. 

      После революции и всех переворотов, его, как грамотного человека, прислали в Чиглу в качестве землемера. Они купили дом в Чигле – это тот самый, который мои родители перестроили в 64-ом г. По тем временам он был самый приличный, покрыт железом. Авксентьевы взяли бабушку в качестве домработницы, и она жила с ними (священника А. Щеголева в 1930 году арестовали). 

        После смерти  мужа Антонина Алексеевна стала жить  вдвоем с бабушкой. Когда поженились мои родители, то пришли жить к ним на квартиру в правую половину дома, а я жил с бабушками. Антонину Алексеевну я помню, хотя был еще совсем маленький. После ее смерти, дом остался за бабушкой, мне тогда не было и двух лет. 

       Мои родители жили с бабушкой и в 64-м г. перестроили наш дом. Хотелось бы выяснить из архивов, кто строил тот дом, который купили Авксентьевы. Бабушка  говорила, что она помнила, кто был  первым хозяином этого дома».

       Изба эта стояла на Пролетарской. Изба по всем правилам строительства: собственно изба - отапливаемая комната, и клеть - неотапливаемая комната через сени от большой комнаты. Но потом в больших семьях и эту маленькую комнату снабжали печкой или плитой.

        Я к ним приходила в далеком детстве и удивлялась: уж так интересно эти две комнаты разделялись... 

        Вот, вроде бы и все, что удалось сохранить, собрать и вспомнить о чигольцах моего рода…

Раиса Ивановна Седых (Бездухова). 

Г. Чапаевск. Апрель 2015 г.

Фото и документы к истории рода

Вот так, сообща,  в «Одноклассниках» мы насобирали данные.